Нарцисс в парикмахерской

      В парикмахерскую зашел старый нарцисс (нарциссы, оказывается, бывают не только молодыми). Он очень любил подстригаться: повсюду столько зеркал и таких больших! Можно налюбоваться собой всласть. Да и сам процесс – сидишь себе в удобном кресле, отдыхаешь, а за тобой ухаживает девушка. И, в добавок, все время интересуется: так сделать или лучше по-другому? А может вот так вам понравится?
      Нарцисса встретило прелестное создание – просто парикмахер, но какова! Стройная, как серна, с очень длинными и очень густыми черными волосами. С необычайно красивыми и выразительными глазами.
      – Как будете стричься? – поинтересовалась красавица.
      – Пожалуйста, модельную! – важно сказал нарцисс, ни на секунду не отрывая взгляда от своего изображения в зеркале.
      Он не спеша, с достоинством, поудобнее уселся в кресле, и небесное создание принялось хлопотать вокруг него. Ее длинные, нежные пальчики работали быстро, четко и профессионально. Но это нисколько не портило их красоты и изящества. Она очень мило склонила очаровательную головку, чтобы получше разобраться во всех неровностях на черепе клиента. Можно было бесконечно долго любоваться ее работой, каждым ее движением. 
      Но нарцисс ничего этого не замечал. Он продолжал наслаждаться своим изображением в зеркале и, судя по выражению лица, испытывал полное и абсолютное удовлетворение. 
      Контраст между ним и трудившейся над его головой юной прелестницей был разителен. Морщинистое, одутловатое лицо с пятнами всех оттенков, с увесистыми мешками под глазами, на короткой, еще более морщинистой шее с несколькими подбородками, плешивая голова с почти полностью седыми волосами и противные жесткие волосы, торчащие из ноздрей и ушей. А рядом – порхающая бабочка, кукла, фея, ангелочек. Красавица и чудовище! 
      Но чудовище не замечало красавицу. Оно было целиком и полностью поглощено собственной персоной. Любуясь собой всю жизнь, оно так и не смогло налюбоваться.
      – С вас пятьсот рублей, – сказала парикмахер, закончив работу.
Нарцисс с важным видом достал тысячную купюру, согнул её пополам и зажав между указательным и средним пальцем, победно глянув на девушку, с достоинством произнес:
      – Сдачи не надо.  
     Уходя, он еще раз, с нескрываемым удовольствием, оглядело себя во всех зеркалах. 
       «Ну, до чего же хорош, а! Красавец, да и только!»         

Мышка в банке

«Изжить смертоубийственную природу в человеке вряд ли когда-нибудь удастся.  Но стремиться к облагораживанию граждан – главная задача искусства».

Александр Сокуров, кинорежиссер

Утром по зданию разошлась новость: в понедельник придут травить мышей.

– А зачем? – спросил я у завхоза. – Не лучше ли завести кошку? В природе всё должно быть естественно, а город, как бы мы ни тужились, всё равно от природы не изолируешь.

– Скажешь тоже, – буркнул тот, оценив моё рационализаторское предложение как неудачную шутку. – Арендаторы жалуются. Мышей видели прямо в офисе.

После обеда две очень симпатичные девушки – риэлтеры, снимавшие офис на первом этаже, – молча, с загадочным видом подошли ко мне и поставили на стол прямо перед моим носом стеклянную банку, закрытую изрешечённой дырками крышкой.

– Так это же мышка! – воскликнул я. – Где вы её взяли?

– Поймали.

– Поймали?! Сами?!

– Ну да.

– Где?

– В нашем офисе. Уже вторая попадается.

– А вы знаете, что в понедельник здесь будут травить мышей?

– Конечно, знаем! Мы же вызвали эту службу.

– Вы?! Вот так дела! – мне было странно, что такие очаровательные девушки могли так поступить. Да при этом ещё и проявили заботу о пленнице – не только проделали дырки в крышке, но и накрошили ей еды – несколько видов, на выбор! Как можно совместить одно с другим, убей, не пойму! Наверное, это и есть знаменитая женская логика. Хотя тут, скорее, следует говорить о морали, а не о логике. Но выражения «женская мораль» мне никогда не доводилось слышать.

– Так вы дарите её мне? – поинтересовался я.

– Да, – скромно ответили девушки, лукаво улыбаясь одними глазами.

– Пожалуй, я отнесу её моему коту, – высказал я своё практическое решение.

– Вот и хорошо! – заключили они и ушли.

Я остался наедине с пленницей – маленьким серым комочком, замершим в неподвижности.

Так вот ты какая, мышка, героиня народных сказок и страшилок, коими родители щедро кормят своих детей! Совсем крохотная, симпатичная и несчастная. На героиню сказок ты и впрямь похожа: очень славная. И из такой-то крохи многовековая пропаганда слепила образ врага всего человечества! Но какая вражда может заключаться в этом милом, похожим на игрушку существе? Я готов поспорить на что угодно, у этих созданий и в мыслях никогда не было замышлять что-то против людей. Им вообще незнакомы понятия о вражде, злобе и ненависти. Их просто оклеветали, и все поверили в эту клевету. Всё, что мыши делают, – лишь пытаются выжить в этом, вот уж действительно кошмарном для них, мире. Вот они-то, в самом деле, со всех сторон окружены врагами, которым могут противопоставить только свою плодовитость. Они живут в условиях не прекращающейся тотальной войны против них, тотального геноцида. Есть ли на Земле более несчастные существа, учитывая, что они всё-таки достаточно умны, чувствительны, да и детей рожают и вскармливают молоком, как и мы?

Весь вид узницы банки выражал ужас и полную безнадёжность. К еде она даже не думала притрагиваться. Каким же чудовищем должен я ей представляться! Вспомнился Гулливер в стране великанов. Физиономии последних виделись ему ужасными, сплошь изрытыми морщинами и неровностями. Наверное, даже лица молодых красавиц, поймавших несчастную, её глазам представляются совсем не такими нежными и гладкими, какими нахожу их я.

Видя меня сквозь стекло банки, мышка вся сжалась и замерла в какой-то неудобной позе, отставив в сторону одну заднюю лапку и подвернув под себя передние. Видимо, её лапки от этого затекли, но она и не думала принять позу поудобнее. Она была скована ужасом. Ужасом в чистом виде, без малейшей театральности, без дешёвых слез, криков, упрёков, истерик, как это обычно бывает промеж людей. Мышка не умоляла меня о пощаде, не вопила истошным криком, а просто молчала в ожидании смерти. Она ни в чём не упрекала меня, не вопрошала: «Ты что, не понимаешь, монстр, что я тоже хочу жить? Что тебе даст моя смерть?» Она просто молча ожидала конца, в нелепой позе, словно окаменелое изваяние.

Так каким же чудовищем надо быть, чтобы расправиться с этим крохотным несчастным существом?!

Мне отчётливо представился заключённый, которого вот-вот поведут на казнь. Стало не по себе. Пожалуй, я погорячился, решив отдать её коту. Надо её выпустить. Только куда? Если здесь, то жить ей останется три дня.

Тут я вспомнил, что в соседнем дворе есть помойка, около которой расположена бойлерная – столовая и жилище рядом!  И направился туда, бережно неся банку.

По дороге мне попались две дворовые кошки, идущие поужинать к мусорным бакам. Они были грязные и пугливые. В другой раз я покормил бы их, но сейчас они показались мне чудовищами, словно я сам стал мышью.

Я отыскал небольшое отверстие в фундаменте бойлерной, открыл крышку, и мышка пулей вылетела из банки в открывшееся перед ней убежище.

На душе полегчало. Остался, правда, один открытый вопрос: сколько ещё этой бедолаге дадут пожить?

С того дня прошло порядком времени, но когда я прохожу тем двором, голова сама поворачивается к бойлерной, в которой нашла спасение мышка из банки. И я с грустью и какой-то щемящей надеждой ищу глазами тот серый комочек. Понимаю, что это глупо, что моей мышки, наверное, давно уже нет, что даже если я и увижу мышь, то не смогу определить, та ли она или совсем другая. Понимаю, но всё равно поворачиваю голову и напряжённо смотрю. А сердце щемит. А на глаза накатываются слезы. Наверное, образ узницы банки навсегда стал частью моей души. Мы ведь практически не знаем, что они собой представляют, наши души, и что формирует их части. Может, мы не замечаем, ненавидим и убиваем именно то, что потребно нашей душе? Иначе откуда появилась во мне эта вселенская боль? Может, мы извели и уничтожили почти всё, что как раз и формирует наши души, и оттого стали такими чёрствыми, злыми и агрессивными? Вот ведь и я до этого случая был не таким. Эта маленькая мышка изменила меня. Своими крошечными размерами она пробудила во мне что-то большое и настоящее.

Кого мы любим больше технику или человека?

       «Что за дикий вопрос! – возмутятся читатели, – разумеется, людей мы любим больше».
       А вот и не угадали! Факты говорят об обратном. И всем, кто мне не верит, я сейчас их приведу.
       Любая техника снабжена инструкцией. При малейшей поломке, мы несём её в ремонт. А к человеку, явившемуся на свет, никакая инструкция не даётся. И если о детях ещё какая-то забота осуществляется (заболел – ведут к врачу; достиг положенного возраста – ведут в школу), то о взрослых чаще всего нет. «Заболел, ладно, будет время, схожу в поликлинику». Или ещё так: «Заболел, где-то у меня лежали какие-то таблетки, надо отыскать и выпить». Чем заболел, от того ли таблетки, не вышел ли срок их годности – сойдёт и так!
       Совсем другое дело техника. Сломался телевизор, и мы тут же, не откладывая на будущее, обращаемся к специалисту. «А как же без телевизора!» А без здоровья оказывается можно! И ещё удивляемся, что продолжительность жизни в нашей стране меньше, чем во многих других странах.
       Но отношение к своему здоровью это ещё, так сказать, цветочки. Ягодки же – отношение к собственной жизни. Как мы живём, правильно или неправильно, со смыслом или без, с целью или бесцельно, к чему-то стремимся или плывём по течению – об этом вообще многие не задумываются. «Прожил день – и ладно!» И так же с годом, десятилетием и всей жизнью. Прожил – и ладно! А зачем жил? И какая кому вышла польза от твоей жизни?
       Как всё чётко и замечательно устроено с техникой! Всё с ней понятно: эта кнопка для того-то, эта для другого, забарахлила – в ремонт, вышла из строя – заменил. Что бы так же было чётко и продуманно с человеческой жизнью! Но нет ни инструкций, ни ремонтных мастерских. Тело ещё врачи как-то могут отремонтировать, а вот с душой – полный швах. Если занемогла душа, посылают в церковь или к психологу, ничего другого не придумали. Но если люди даже в поликлинику не особо желают идти, то кто пойдёт к духовнику? Некоторые, правда, иногда обращаются, когда совсем прижмёт, но чуть полегчало, – опять за старое.
       И никому до всего этого нет никакого дела – ни государству, ни образовательным учреждениям, ни самим людям. И, может быть, можно было как-то смириться с таким положением, если б не существовало никаких инструкций. Но в том-то и дело, что их с древнейших времён по сегодняшний день накопилось предостаточное количество. И эти инструкции не от каких-то дилетантов, а от самых великих умов в истории.
       «Так ведь никто ж с меня не спросит, изучал я эти самые инструкции или нет! А мне оно нужно!»
       Бертольд Брехт утверждал: «Бояться надо не смерти, а пустой жизни». «А кто для меня этот Брехт? Начальник что ли? Он мне зарплату не платит!»
       Многие мудрые люди говорили, что мы в своей жизни повторяем ошибки совершенные до нас. Все проходят этот путь заново, подвергаются тем же опасностям, попусту тратя силы там, где их можно было сберечь. Изучать опыт предков нам лень, проще оказывается набивать себе шишки и наживать проблемы на свою голову.
       Говорят, человек задумывается обо всех таких вопросах, когда в одиночестве отходит на тот свет. Кается, рассказывают, он при этом. А что толку, жизнь-то уже закончена! 
       «Вера в прогресс, в непрерывное совершенствование человечества, вдохновлявшая множество людей в последние два века, полностью разоблачена, ибо оказалось, что человечество не движется вперед, оно ни на шаг не приблизилось к осуществлению совершенного общественного строя, воплощению добра и разума в человеческих отношениях», – делает вывод Валерий Губин.
       Учёные пришли к весьма печальному выводу: весь прогресс человеческой цивилизации свёлся к прогрессу техники.
       Вот и получается, что техника для нас важнее собственной жизни. А люди, какими были на заре истории, такими и остались. Ума не прибавилось ни грамма. Единственное, что в технике стали лучше разбираться. 

Писателям живется легче

       Писателям живется намного легче, чем остальным людям. Такой вывод я сделал на основании многолетних наблюдений и тщательного анализа. Судите сами.

       Предположим, едет этакий писатель в переполненном автобусе. Что в таком случае делает среднестатистический гражданин? Он бдит. Не покусится ли в такой толчее вор-карманник на его кошелек. Писатель тоже помнит о кошельке, но его в любой момент может отвлечь озарение. Вот стукнуло что-то в голову и кошелек напрочь забыт. А вору того и надо.

       Однако не надейтесь, что мастер изящного слова станет из-за этого убиваться, рвать волосы и посылать проклятья в адрес негодяя, что делает обычный человек. Кражу писатель воспримет как неожиданно свалившийся материал для сочинительства. И тут же, отложив все текущие дела, примется записывать во всех подробностях свои впечатления, пока они не выветрились из головы.

       Или такой случай: втрескался знаток человеческих душ. Вас это удивляет? Скажете, такого быть не может? Может! Говорю это как эксперт по писателям. Но проходит у писателей все не так, как у нормальных людей. Вот получил мастер словесности от ворот поворот от дамы сердца. Что в таких случаях делает обычный мужчина? Он идет в магазин, покупает самую большую бутылку водки и заливает свое горе. Совсем другое дело писатель.

       «Однако какой шикарный материал для рассказа! — думает он. — Да что рассказа, для целого романа!» И вместо того, чтобы предаться отчаянью, он достает блокнот и ручку, с которыми, понятное дело, никогда не расстается, и примостившись на первое попавшееся подходящее место, а за его отсутствием и вовсе на землю, принимается быстро, быстро строчить.

       Он будет чиркать в своем блокноте до тех пор, пока не зафиксирует каждый нюанс полученной отставки. В холодное время года так и жизненно важные органы недолго застудить. А хоть бы и так! Ведь в этом случае писатель решит, что щедрая на подарки судьба подбросила ему еще один материал для создания бессмертных вирш.

       Или такой еще случай. Повстречали нашего душеведа на улице хулиганы. Видят, идет какой-то тип, ворон на ходу считает. «Лох, не иначе, — решают. — А давай-ка ему накостыляем!» « Давай!»

       Уделали мастера пера, и что вы думаете? Он поплетется в травмпункт или к стоматологу ремонтировать сломанные зубы?  Как бы не так! Он, даже не пытаясь встать, тут же, в грязной луже, куда его уложили, достанет свой блокнот, ручку и примется быстро, быстро строчить. И никакие обстоятельства не смогут ему помешать.

       Предположим, хулиганы сломали его ручку. Казалось бы, катастрофа. А тайник в подкладке на что? Писатель извлекает оттуда огрызок карандаша и…

       А ну как злыдни повредят ему рабочую руку, что тогда? На этот случай он специально заранее научился писать другой рукой. А на самый крайний случай — зубами.

       Он не так-то прост, писатель. Никакая сила в мире не заставит его прекратить свои писульки. Так что, если среди ваших знакомых есть писатель, знайте: то, что для любого человека несчастье, горе, драма, трагедия, для писателя — не более, чем материал для сочинительства. Я уверен, мастера слова и сама смерть не пугает.

       А вот интересно, что делает писатель, покинув этот мир? Кажется я знаю. Он достанет из тайника в подкладке огрызок карандаша и…

Квази-писатель – это звучит гордо

       Мой знакомый доцент – исследователь тенденций развития культуры – написал трактат о том, что писатели в наше время вымирают, как динозавры. А их «свято» место занимают прото-, как бы-, типа-, вроде- и квази-писатели. Они создают вдохновенные прото-романы, как бы повести, типа рассказы, вроде эссе и квази-стихи.

       И все это неспроста, таково, говорит мой знакомый, веление времени. В качестве подтверждающего важного аргумента он приводит работу одного нейрофизиолога, который доказывает, что у современных людей выпрямляются извилины головного мозга. Поэтому литература должна соответствовать читателю: быть простой и понятной, без всякой набоковщины. Также и литературный герой должен быть обыкновенным, как все. Никому сейчас не нужны Гамлеты с Раскольниковыми. Ну какой Чацкий, в самом деле, когда народ не в состоянии в уме помножить два на три!

       Скоро классику вообще перестанут издавать, она станет музейным экспонатом. А в школах литературу будут изучать по нашим произведениям. То-то ученики с учителями обрадуются.

       Телевидение, между прочим, давно это веяние истории уловило – там все делается для широких народных масс. А умникам, этим сохранившимся тираннозаврам прямоходячим, заумные фильмы показывают глубокой ночью – не спи, мучайся, раз таким уродился!

       Так что пора и писателям призадуматься. Век их закончился. Только они этого не понимают и, прямо-таки с презрением, называют нас графоманами. Я бы посоветовал спеси-то поубавить и задуматься о своем будущем.

       А вот народ не обманешь. Меня недавно в санатории один мужичок спрашивает:

       – Вы кем будете-то?

       – Я – квази-писатель

       – Квази-писатель?! Ой, а я-то вас за бухгалтера принял… А можно автограф? У меня сын автографы всяких знаменитостей собирает. Вот радости-то будет! Ой, спасибо! А сфотографироваться с вами можно?  .

Рецепт счастья

      – Счастливы в наше время только олигархи, – убежденно говорил мой отец. – У них и виллы, и яхты, и отдых на лучших курортах, и питание такое, что нам во сне не снилось. – Мы же не живем, а существуем.

       – Неужели ты никогда не был счастлив? – однажды спросила я.

       – Когда-то был. Мы с твоей матерью только поженились и вскоре нам квартиру дали. Потом ты родилась. Вот это была жизнь! А тебе совсем не повезло, – в нынешнее время такого не бывает.

       Мой муж, хотя по большому счету не жил в том, ушедшем государстве, разделял мнение отца. И целыми днями думал, как разбогатеть. Так ничего и не придумав, залез с головой в лотерею, футбольные ставки и прочие азартные игры в интернете. Да только богаче не стал.

       – Эх, Наташка, бедолаги мы с тобой, – частенько приговаривала моя подруга Светка. – Наша бывшая одноклассница Верка, представляешь, замуж за банкира вышла. Так он ей норковую шубу на свадьбу подарил и в Доминикану свозил. Вот ведь повезло! Ну что в ней хорошего, скажи, ни кожи, ни рожи, ни ума, ни фантазии! А нам так и влачить до гроба жалкое существование с нашими неудачниками.

       Сын, Сашка, шестиклассник, слыша ежедневно наше нытье, рос безинициативным, ничем не интересовался, кроме своего смартфона, учился так себе.

       Так я и жила без радости, без надежды, среди жалоб, вздохов и причитаний родных и близких. Изменилось все в одночасье, и с такой стороны, что и подумать не могла.

       Возвращалась я как-то с работы, уже стемнело и, хотя был только ноябрь, мороз в тот день выдался приличный, да с ледяным ветром. Гляжу, у почты на снегу сидит маленький котенок, дрожит весь от холода и жалобно мяучит. Одну лапку приподнял и держит возле груди, видно замерзла.

       – Вот ведь сволочи, в такой мороз котенка выбросили! – возмутилась проходившая мимо женщина. – Ни жалости нет, ни стыда, ни совести.

       – Ну и забрала бы себе, раз такая совестливая, – посоветовала другая прохожая.

       – Своих три души, – ответила первая. – Мне что теперь, зоопарк кошачий дома устроить? Кто-то выбрасывает, а я должна всех подбирать?

       Женщины разошлись по разным сторонам, я посмотрела на котенка, а он вдруг бросился ко мне и, задрав головку, стал пищать еще громче. А в глазах такая надежда, какой и у людей не увидишь.

       Что-то вдруг екнуло в моей душе. Сама не понимаю, как все произошло,  только я подняла несчастного и сунула за пазуху.

       – Кого еще притащила? – удивился отец, едва я сняла пальто в прихожей.

       – Да вот, кто-то выкинул в самый мороз. Не выживет ведь.

       – О, мать Тереза объявилась! – съехидничал муж.

       Вот чего совсем не ожидала, котенок сразу стал центром внимания всей нашей семьи. Перво-наперво я накормила его куриными объедками, оставшимися в тарелке после обеда кого-то из домочадцев. Надо было видеть, как он уплетал, по всей видимости предыдущие хозяева не слишком-то его баловали.

       После трапезы он долго и смешно облизывался, развеселив моих мужчин. Отец, никогда не державший кошек, потрепав котенка по спине, признался, что всегда считал кошачью шерсть жесткой, а она оказалась мягкой. Затем он, подобно маленькому мальчику, принялся задавать разные вопросы: Сколько кошки живут? Надо ли их купать? Чем болеют?.. Муж терпеливо отыскивал ответы в интернете и зачитывал вслух.

       А Сашка оставил свой смартфон и весь вечер занимался с приемышем. Соорудил ему домик из коробки, прорезав ножом круглое отверстие. В нем постелил постель из своего старого свитера. Сделал бантик из бумаги и подвесил его на нитке к ручке шкафа.

      Словом, вечер прошел совсем не так, как обычно. Отец имел привычку смотреть по телевизору политические передачи, сопровождая их руганью и возгласами: «Эх, Сталина на вас нет! Уж он бы навел порядок». А муж временами поддакивал ему, оторвавшись от своих азартных игр, и все повторял: «Зомбиящик для дураков. А нормальным людям лучше поберечь нервную систему».

      Но хуже всего было, когда они начинали спорить о политике. Отец возбуждался и начинал орать, как будто от его крика в стране что-то могло поменяться. Успокоить его было крайне сложно, поэтому, не выдержав, я иной раз уходила из дома к подруге.

       Но сегодня отец даже позабыл включить телевизор. Вечер прошел удивительно мирно.

       Так и появился у нас новый член семьи. Но самое невероятное, все у нас с тех пор как-то изменилось. Котенок стал общим центром притяжения. От этого маленького пушистого комочка исходило столько тепла, нежности и преданности, что наша квартира словно заполнилась добром. Привычные проблемы стали казаться мелкими, не стоящими внимания. И почему я раньше об этом не знала?

       Теперь отец перестал ворчать и бранить власть, муж бросил свои азартные игры, сын стал лучше учиться. Мир, покой и согласие воцарились в нашей семье. Ну, а я осознала, что для счастья, оказывается, совсем не обязательно ездить по дорогим курортам и ходить в норковой шубе.

Про жареного петуха

Жил-был жареный петух.

       Стоп, что я говорю? Не жил, а …существовал.

       Да нет, опять не то… Может, бытовал?…

       Даже и не знаю, как выразиться о том, чего никогда не видел, но много раз слышал.

       Не видел то, не видел, но очень хорошо ощутил. Так хорошо, что последний отрезок своей жизни нахожусь под его воздействием. И планирую до последнего вздоха быть под этим воздействием. Иначе буду считать, что зря прожил.

       И таких, как я, ощутивших разящий клевок жареного петуха, немало ходит по земле.

       Одного такого клевка хватает на всю человеческую жизнь. Один лишь раз невидимый, неслышимый и непознанный жареный петух клюнул как следует, и человек сразу прозрел.. . Словно заново родился. Стал легко замечать вокруг главное, отделяя его от второстепенного, его глаза превратились в микроскопы. Клюнутый жареным петухом сразу превратился в мудреца. Отныне он знает ответы на многие важные вопросы лучше иных министров и членов правительства. И теперь он в корне меняет свой образ жизни, посвящая себя чему-то значительному. Он больше не расходуется по мелочам.

       Может быть жареный петух – посланник Высших сил космической мудрости? Может, он клюет только определенных людей (на кого указали) и в определенный период их жизни? Может, он приставлен к нам, чтобы открывать наши же души нам самим?

       А что же сами люди? Они не могут обойтись без участия жареного петуха? Но мы ведь наделены разумом! Мы накопили тома вековой мудрости в библиотеках! У нас же отработанная система воспитания и образования!

       Увы! Похоже, все это мало что дает. Люди знают, что хорошо и что плохо; знают, как надо поступать и как не надо… Но делают все наоборот. Все ставят с ног на голову. Все истины выворачивают наизнанку. Они зарубили себе на носу: «Пока гром не грянет, мужик не перекрестится».

       Почему так происходит?

       Вспомнив сказку про Кощея Бессмертного, у которого душа была спрятана за семью замками, рискну предположить, что душа каждого человека от рождения до смерти заключена в некую скорлупу. Можно всю жизнь вдалбливать ему великие истины, но безрезультатно. Человек будет знать их наизусть, но поступать наоборот.

       Когда же его клюнет жареный петух и пробьет скорлупу, душа выйдет наружу и человек начнет удивляться самому себе:

       – Как же я мог, читая священные книги, пропускать их мимо сердца, лишь запоминая с ленцой холодным умом?

       – Как же я не видел несовершенство мира, недостатки в себе и других?

       – Как я мог так неправильно жить, прекрасно зная об этом?

       Воистину, жареный петух и ничто иное делает человека человеком!

Он просто умрет, бездарно прожив отпущенный срок, так и не став человеком, если его не клюнет жареный петух.

       Остается пожелать всему человечеству, чтобы жареный петух клевал и клевал каждого, никого не забыв. И чем раньше, тем лучше.

       Тем, кто ходит в церковь и молится, предлагаю в каждую молитву включить золотые слова: «Боже! Храни жареного петуха! Пусть он пребудет до скончания веков!» А скульпторам и архитекторам всего мира я бы посоветовал установить жареному петуху огромные монументы на всех континентах, на Северном и Южном полюсах, на Луне и на Марсе. Кому, как не ему ставить монументы? Ведь все те, кому они установлены, ничто бы не добились без участия жареного петуха.

       И, перефразируя известного детского писателя, наверняка однажды клюнутого, закончу так:

       Плывут пароходы – привет жареному петуху!

       Пролетают самолеты – привет жареному петуху!

       Мчатся поезда – привет жареному петуху!

       А пройдут пионеры – салют жареному петуху!

Посещение

       Из окна своей сторожки возле шлагбаума я часто любовался вами. Как изящно вначале рабочего дня вы выходите из машины, какими невыразимо прелестными движениями берете в руки сумочку и пакеты. Как на ходу разговариваете по телефону, при этом так волшебно склонив головку, что все мое существо замирало. Я прожил жизнь, но и подумать не мог, что самые обычные движения могут так завораживать. А иногда вы прохаживались по территории и видеть вашу стройную фигурку и неописуемую походку было просто пиром для глаз.
       И вот однажды, в самом конце рабочей недели, вы вдруг зашли ко мне. В мою будку! Похоже, это был не сон, потому что с того момента я словно провалился в какое-то иное измерение. Мне с тех пор порою сложно понять, живу я или грежу, и на каком свете все это происходит.
       Вы так стремительно вошли, что застигли меня врасплох. Если бы я только знал о таком визите! Я бы выскоблил всю свою сторожку, поставил букет цветов на стол, сам бы начистился, нагладился и надушился. А тут… Я как раз приступил к ужину, разложил на столе свои позорные банки с едой, и даже не успел стряхнуть с себя крошки и отереть рот. Но вы, казалось, не придали всему этому никакого значения, а только сказали отчетливо и официально: «Приятного аппетита!»  После столь же официального: «Добрый вечер!»
       Я растерялся, и вид у меня, должно быть, был очень нелепый. Но вам было все равно.
       – Вот эти документы нужно передать курьеру, – произнесли вы твердым и уверенным голосом женщины, привыкшей распоряжаться. – Он придет попозже. Передадите их под роспись. Вы все поняли?
       – О, да, конечно! – кажется, так я что-то промямлил, застыв, словно истукан при виде чуда.
       Вы протянули мне свои бумаги таким грациозным движением нежной белой руки, что последние остатки моего инстинкта самосохранения испарились, будто роса в лучах солнца. Машинально взяв их, как самую большую драгоценность, я явственно ощутил тепло и трепетный магнетизм вашей руки. Наверное, такие ощущения возникают, когда тебя касается ангел, но ведь ваша рука даже не коснулась моей.
       Вы говорили что-то еще, давали какие-то указания, но я только согласно кивал головой, утратив дар речи. Вы были – сама строгость, тактичны и безупречны в своей роли руководителя. Вы были образцом делового этикета. Да только не смогли спрятать за этикетом яркую женскую суть. И в ней я такое увидел!.. Целый мир, всю безбрежную Вселенную!
       Ваши глаза смотрели прямо, уверенно, прожигая меня насквозь. Но как они были прекрасны!.. Взгляд был тверд, но невероятно глубок. В нем было столько всего!.. Целая жизнь! Нет, множество жизней! Ваши глаза вместили всю женскую природу в лучших ее проявлениях. Взглядом своим вы словно проверяли меня на прочность. И я не выдержал. Я, кажется, совсем себя потерял.
       Вы говорили четко и деловито, все только по работе. Но голос ваш, такой чарующий, такой женственный, он будто звал совсем в другие дали. Он шел из самой глубины вашей души. Он дурманил меня, и я бы всю жизнь слушал от вас эти сухие фразы, исключительно по работе.
       Вы произносили самые обычные слова, но уши мне твердили: «Какая дивная музыка!» А глаза подтверждали: «Какое совершенство линий, форм, движений!»
       Эх, как вы были официальны, как уверены в себе! От вас исходила духовная сила и характер, которым не каждый мужчина может похвастаться. Но, боже мой, как вы поставили ножку! Как невзначай элегантно поправили сумочку, висевшую через плечо! А как пленительно кивнули головкой, прощаясь! Все ваше пребывание в моей будке, каждый мельчайший жест, едва уловимое движение, были – само Восхищение!.. Наверное, это было сошествие небесной благодати. И я был окончательно убит.
       Вы, разумеется, мной не играли. И уж вовсе не собирались передо мной блеснуть. Зачем вам какой-то немолодой охранник! Вы просто вели себя так, как привыкли. Просто были сами собой.
       – До свидания! Удачных вам выходных! – бросили вы на прощание и быстро удалились своей неподдающейся никакому осмыслению походкой. Тут же, сев в машину, вы уехали, исчезнув с глаз.
       Вы ушли и тут же меня забыли. Для вас это был обычный эпизод, один из многих, что случаются за день. А я… Происшедшее вошло в меня неодолимой силой. Вошло, чтоб остаться. Вошло, чтоб этим жил.

Несоответствия

Вы прелестная девушка, моя собеседница!  Вы умны и много читали, с вами есть о чем поговорить. Вы добры, у вас прекрасный характер, c вами легко. И, знаете, честно скажу, вы красивы.

       Если бы я повстречал вас раньше, не встретив ту, Другую, я, наверное, даже увлекся бы вами. Но сейчас, я очень сожалею о том, что такая славная девушка и не имеет достойного кавалера.   

       Вижу, вы совсем не против моей компании. Уж и не знаю, чем я вам так приглянулся. Ведь разница в возрасте между нами еще больше, чем у меня с Ней. Вы даже сделали мне какой-то комплимент, нашли во мне какие-то достоинства… Но я в этот момент подумал о той, что видела во мне одни недостатки.

       Увы, душа моя умерла для всех, кроме Нее…

       Вы так открыто и радушно мне улыбаетесь. У вас хорошая улыбка, наверняка она кого-то осчастливила бы. Но я хотел бы сейчас увидеть то серьезное лицо, которое редко улыбается. А уж если улыбнется, то это будет как прикосновение Бога.

       Я смотрю на ваше лицо, оно очень милое, с правильными линиями  носа, губ и бровей. Но это совсем другие нос, губы и брови! И тоскую я не по вашему лицу.

       У вас длинные пышные волосы, мне всегда такие нравились. Но с некоторых пор мне всего дороже Та короткая стрижка черных волос.

       И голос у вас приятный. Но я все жду и прислушиваюсь: может повезет услышать Тот голос, самый желанный, самый чарующий на свете…

       У вас короткая юбочка, выгодно подчеркивающая стройные ножки. Это то, не стану лукавить, что я обожал всю жизнь. Но мысли мои сейчас о других стройных ножках, которых я, правда, воочию никогда не видел. Они всегда были спрятаны в джинсы или длинную-длинную юбку.

       Пусть они всегда будут для меня тайной, но я бы много отдал, чтобы их увидеть… спрятанными в джинсы или длинную-длинную юбку.

       …Вы все говорите со мной  и не торопитесь уходить… Вы просто замечательная! В вас столько достоинств!.. Я даже не замечаю никаких недостатков. Но… вы же понимаете… вы, увы, не та. А если бы вы были Той, я простил бы вам все недостатки.

        Наверное, если бы все у меня иначе сложилось, между нами не было б никаких проблем. Только, разве счастье в отсутствии проблем? Да и нужно ли мне счастье? Мне Она нужна. А что это будет – счастье или  несчастье, мне все равно.

Её глаза. Попытка описать неописуемое.

       Сознаюсь: грешен! Вовсе не глаза возбудили поначалу мой пристальный к ней интерес. Мужчин в женщинах привлекают…ну, известно что. А её глаза я первое время вообще представлял довольно туманно. Даже не знал какого они цвета. Позор, да и только! Если бы я знал тогда, во что выльется этот мой обычный мужской интерес…
       Моё любопытство стремительно росло, и вот однажды я задался целью выяснить, какого же все-таки цвета у неё глаза. И для этого подстроил «случайную» встречу.
       «Ага, карие! – Мой любимый цвет!..»
       …Вот только вместе с цветом я увидел в них и нечто другое. Очень много всего. И оттого, наверное, мой банальный интерес быстро и незаметно, даже не спросив: а нужно ли мне это? – перерос во что-то качественно иное.
       Да только не ко двору пришлись все мои интересы. Явно не в таком спутнике жизни она нуждалась. И больше я её не вижу. Но эти глаза… Они являются ко мне во сне и наяву. Они терзают мою душу. Они сломали мне жизнь. Мыслимо ли их забыть!
       Её глаза – это целая жизнь в рамках нашей общей жизни. Они – часть её и в то же время – сами по себе. Они – нечто цельное, наполненное, законченное, но, при этом, бесконечное. Это – отдельная Вселенная в общей Вселенной. Можно не изучать Вселенную, чтобы постичь её безбрежность –  достаточно заглянуть в её глаза.
       Я неоднократно пытался их описать. Но всякий раз сдавался, понимая, что подходящих слов мне не отыскать. То, что сейчас пишу, – жалкая попытка, отдалённое приближение… Но я не в силах не делать эту бессмысленную работу. Наверное, если б я был художником, то намалевал бы массу картин с изображением этих глаз. А, будучи композитором, насочинял бы не меньше мелодий. Увы, такими талантами я обделён, вот и перевожу бумагу. Сколько ещё будет таких попыток…
       Её глаза такие живые, они как будто живут своей самостоятельной жизнью. И такие выразительные, что по ним можно сразу, без слов, понять её настроение. Она может ничего не говорить – всё скажут глаза.

       А какие они внимательные, от них не ускользнёт ни одна мелочь. Глядя в них, сознаёшь: перед тобой нечто высшее, неисчерпаемое, непознаваемое…

       Эти глаза добрые, хотя сама она не всегда бывает доброй. В них столько понимания и прощения! В жизни она не всегда такая, но раз в глазах всё это есть, значит, такова её суть. Она такая, как говорят её глаза. Просто, видимо, иногда вынуждена надевать маску. Но никакой маской не спрятать этих глаз!
       В её глазах столько ума и спокойной мудрости. Они излучают умиротворённость и какую-то неподдельную истину. При этом они скромны, не кричат о себе, не выставляются напоказ… Но, разглядев их, ты станешь  пленником этих глаз. И больше не захочешь свободы.

       А как они прелестны, её глаза! Ими просто невозможно налюбоваться! Какое это счастье – смотреть в них!
       Но, что больше всего рвёт мне душу, – в этих самых прекрасных глазах часто, слишком часто, можно видеть боль, тревогу, озабоченность и разочарование. Они, похоже, там основательно прописались. И как же ужасно, что именно разочарования было больше всего в её глазах, когда она смотрела на меня!
       Эти глаза только излучают и ничего не поглощают. Но я мечтаю, как о пределе желаний, чтобы они поглотили меня всего, растворили в себе, как в Нирване. Может быть тогда я и смогу их описать.

Соприкосновение миров

Красота является отпечатком

Космической Правды.

Истина – это свет красоты. Она

принадлежит миру бессмертия.

Пётр Донов

       Серега Бурцев едва успел заскочить в отъезжающую маршрутку. Так, что ему чуть не прищемило ногу закрывающейся дверью. И тут же женщина, занимавшая одно из мест для детей и инвалидов, встала и подошла к водителю рассчитываться за проезд.

       «Повезло», — подумал Серега, бухнувшись на освободившееся место, посмотрел на часы и достал смартфон.

      – Никитос, ты как? – громко, с пылу с жару, гаркнул он в трубку. – Уже подъезжаешь? Молодец, брат! А я пробегал, дел навалилось, сам знаешь, только сел в автобус. Если чуть опоздаю, займи этих парней разговорами. Их нельзя упускать, когда такой шанс еще будет? Усек? Ну давай, держи хвост пистолетом!

       Сунув мобильник в карман, Серега, наконец, расслабился, блаженно закрыл глаза и разлегся на сиденье так, что своими ногами уперся в чьи-то ноги напротив. «Все будет в шоколаде! – сказал он про себя. – Будет и у нас небо в алмазах!».

       Сидевшая напротив девушка не стала делать замечание шумному парню, чувствующему себя хозяином в общественном транспорте, а лишь безропотно подобрала свои ноги. Это была на удивление редкостная красавица, но ее красоту не то чтобы портил, а как-то с ней не сочетался усталый, разочарованный взгляд, от которого невольно вспоминались слова известной песни группы «Наутилус Помпилиус»: «Здесь женщины ищут, но находят лишь старость».

       Бурцев тем временем решил еще кому-то позвонить, сунул руку в карман, открыл глаза и тут увидел ту, кого заставил потесниться. В тот же миг он словно провалился в иное измерение. Напротив сидело существо из другого мира — девушка невообразимой красоты — и смотрела прямо ему в глаза.

       Она так не подходила этому фыркающему, дребезжащему, разбитому ПАЗику, этому грязному полу, этим людям, что со скучающими пресными лицами ехали по своим будничным делам, радиоприемнику, орущему какую-то чушь, и ему самому, Сереге Бурцеву, со всеми его мыслями и занятиями. Как она вообще оказалась в этой колымаге, катящейся по асфальту на одном лишь честном слове?

       Вспоминая потом об этом, Серега не смог представить черты ее лица, видно не до того было. Не смог припомнить и как она была одета. Казалось — в каком-то неземном облачении.

       Бурцев застыл в одной позе, словно его заковали в гипс – с вытянутыми ногами, с рукой, полезшей за смартфоном во внутренний карман куртки, да так там и оставшейся, с приоткрытым от изумления ртом. Со стороны это, должно быть, выглядело нелепо. Тем не менее, его мысли неслись своим чередом, подчиняясь только им известным правилам. Серега вдруг ощутил себя каким-то маленьким. Почему-то все, чем он жил до сих пор, чем ежедневно занимался, чему посвящал отпущенное Небесами время, к чему стремился, показалось ему пошлой суетой, мелкой, бездарной, бессмысленной. А Истина — вот она, перед ним, во всем блеске совершенства.

       Наверное, некрасиво и неудобно вот так ехать с незнакомой девушкой, сидящей напротив, в метре от тебя, вылупившись на нее, и молчать. Но чтобы это осознать, следовало прийти в себя. А у Сереги не получилось.   

       Кажется, он проехал свою остановку, куда так стремился. Но до того ли ему сейчас было?

       А девушка приехала. Она встала, молча протянула водителю мелочь и вышла.

       Водитель же оказался не слишком галантен. Он открыл дверь прямо перед грязной лужей, отчего красавице пришлось напрячься, чтобы не запачкать ног.

       Преодолев препятствие, девушка оказалась в грубоватых объятиях поджидавшего ее небритого и несвежего кавалера в сильно истертых джинсах. Тот громко рыгнул и, запинаясь, произнес:

       — Маришка, это ты правильно сделала, что приехала.

       Кавалер подхватил ее под руку, скорее не затем, чтобы помочь, а чтоб самому не упасть. Странная пара направилась к ближайшему подъезду обшарпанной девятиэтажки.

       ПАЗик поехал дальше, а над городом стали сгущаться сумерки. Их прочертила и сразу погасла падающая звездочка. Ее слишком яркий свет оказался непонятен и чужд этому тусклому миру. От того он и проглотил ее.

Свидание

(Светлой памяти Ирины Добринской,  с которой имел счастье жить в одном городе.)

          Вечером в новостях сообщили, что в ближайшие дни в Уфе начнутся затяжные дожди. А затем ожидается резкое похолодание. Не исключено выпадение снега.

         «Всё, дождался! – с досадой подумал Николай. – О чём, спрашивается, думал целое лето! Откладывал, откладывал…  В следующее воскресенье съезжу, нет обязательно в следующее… Дотянул до белых мух!»

        Он тяжело вздохнул и посмотрел на женский портрет в рамочке, стоявший на журнальном столике.

        «Вот что, парень, – скомандовал он самому себе. – Завтра еду к Ирине. И ничто, никакие отговорки не принимаются. Пусть хоть термоядерная война разразится».

        Проснувшись воскресным утром, Николай первым делом вышел на балкон. Было прохладно. Небо, словно тщательно загрунтованный холст художника, было равномерно окрашено в серый цвет. Казалось, ему не знакомы ни солнце, ни луна, ни облака и оно всегда было вот таким.

        Автоматически, по укоренившейся годами привычке, Николай включил репродуктор. Передавали новости. Занятый своими мыслями, он слушал, как говорится, «в пол уха». Но одно сообщение заставило прислушаться: «Две четырнадцатилетние девочки совершили самоубийство, бросившись с моста в реку».

        Настроения новость, естественно, не добавила. Но надо было собираться. Наскоро позавтракав, Николай достал из шифоньера костюм-тройку, который надевал только по особым случаям, отчего тот прекрасно сохранился, несмотря на то, что был приобретён четверть века назад. Даже стрелки на брюках выглядели, словно только что отутюженные. 

        Вдруг раздался телефонный звонок.

        – Здорово, Николай! Как жизнь молодая?

        И, не дождавшись ответа:

         – Слушай, мне сегодня мебельную стенку привезут. Не поможешь установить?

          – Извини, Володя, но сегодня не смогу.

          – Ну вот, а я, брат, очень на тебя рассчитывал. Может, всё же выберешь часика три? Я не обижу!

          – Не в этом дело, Володя.

          – Постой, ты же бываешь свободен по выходным! Я даже запасной вариант не предусмотрел.

           – Долго объяснять. В общем, сегодня еду к Ирине.

           – А-а, свидание сегодня! Вот уж не ожидал. Расстроил ты меня, брат.

           Николай достал из того же шифоньера ботинки, аккуратно помещённые в коробку, как только что купленные. Хотя лет им, как и костюму, было не меньше. И, несмотря на их превосходный вид, тщательно начистил.

            Телефон вновь зазвонил. Николай посмотрел на часы и с большой неохотой взял трубку.

           – Привет, Коля! Ты знаешь о том, что сегодня внеочередное заседание нашего клуба?

           – Нет.

           – Что, рассылку не получил что ли?

           – Компьютер сломался. Мастер придёт только завтра.

           – Ясно. Так сегодня в четыре часа.

            – Слава, – вздохнул Николай, – к сожалению, у меня не получится.

            – Как не получится! Вот так активист, едрён корень! Давай, не валяй дурака.

            – Дело неотложное. Давно собирался, да всё откладывал. Но сегодня твёрдо решил, иначе долго придётся ждать.

            – Да что случилось-то? – не унимался коллега.

            – Еду к Ирине.

            – Вот те на! Подругу что ли завёл? Вот так скромняга, едрён корень!

            Николай принял душ, тщательно побрился, надушился… И опять телефон взялся испытывать его терпение.

            «Да что они сегодня, с ума посходили что ли? – не на шутку возмутился он. – То по нескольку дней никто не звонит, а тут сразу все обо мне вспомнили!»

            – Слушаю, – недовольно буркнул Николай, как бы давая понять звонившему, что не намерен с ним общаться.

            Однако в трубке послышался бодрый, весёлый голос:

             – Колян, это Костя с Серёгой. Твои кореша по технарю. Как твоё «ничего»?

             Разговаривать в резких тонах с приятелями, с которыми не виделся лет десять, Николай посчитал неудобным.

            – Нормально.

            – А мы вот бегаем, справки на пенсию собираем. Ты тоже, поди?

            – Собрал  уже.

            – Молодец! Ты ведь у нас январский?

            – Да. Три месяца осталось.

            – А Жорке сегодня шесть рублей стукнуло. И по этому поводу… Догадываешься что?

            – Догадываюсь. К себе зовёт?

            – Если бы! Банкет в кабаке заказал. Сегодня в пять часов.

            – Мужики, вы меня извините, но сегодня я не смогу.

            – Что значит «не смогу»? Давай, не обижай юбиляра! У самого юбилей впереди. Короче, откладывай все свои дела. Встречаемся в половине пятого на Гостинке.

            – Нет, ребята, отложить не получится.

            – Ты давай, объясни что к чему, а я тебе растолкую что получится и что нет.

            – К Ирине я сегодня еду. Ты не знаешь…

            – Оба-на! Ну, ты даёшь, старый хрен! О душе пора задуматься, а он всё по бабам.

            – Ты меня не так понял.

            – Да что тут понимать-то! И неужели нельзя перенести свидание? Первая любовь что ли, юношеская? Дрожь в коленках, стихи по ночам?

            – Не то ты говоришь. Я слово себе дал сегодня поехать.

            – Ну, сам смотри. А Жорка обидится.

            Закончив разговор, Николай отключил мобильник, подивившись собственной недогадливости.

            На лестничной площадке соседка, одинокая старушка, попросила отремонтировать кран. К счастью, она оказалась более понятливой и согласилась подождать. Лишь бросила напоследок:

            – А вырядился то! У тебя что сегодня, свидание что ли?

           «Не забыть ещё купить цветы», – подумал Николай, выходя из дома.       Путь из ИНОРСа предстоял не близкий, с пересадкой на Галле. Всю дорогу он думал только об Ирине. Память щедро оживляла картины их знакомства, совместную работу в одной компании, корпоративы и ссору по его глупости. Сцены были столь ярки, будто случились только вчера.

            «Как я мог такое сморозить! – мучился он. – И  почему сразу не извинился? Ну что, что мешало? Надеялся на её отходчивость. Забудет, мол. Хорош, джентльмен! Каким же я выглядел в её глазах? Этого теперь никогда не узнаешь».

            Вот, наконец, и Южное кладбище. Её могила, как он выяснил, – в самом конце. Николай с волнением, доходящим до дрожи, шёл по дороге, шурша опавшими листьями. Привычная городская суета разом исчезла. И он ощутил вечный покой, возможно, подобный тому, что когда-то испытал Исаак Левитан. Лишь крики птиц да шум ветра в оголившихся кронах деревьев нарушали тишину.

            «Ну, кажется, дошёл. Вот её сектор». Николай почувствовал, как учащённо забилось сердце. Могила Ирины вся была заставлена венками искусственных цветов. Безвременно ушедшая смотрела на него с портрета спокойным, умиротворённым взглядом Мадонны с картин художников эпохи Возрождения.

            «Так вот где ты теперь обитаешь, Ирина! А я всегда был уверен, что ты меня переживёшь. Ведь ты источала здоровье и энергию, танцевала, посещала тренажёрный зал, была душой всего коллектива. Как же такое могло случиться?»

            «Синдром внезапной смерти, – вспомнил он заключение врача. – Случай – один на миллион».

            «Сколько цветов на могиле! Ты и вправду очень любила цветы. Живые уже пожухли. А венки немного выгорели. Похоже, тебя навещали всё лето. Только я пришёл в последнюю очередь. Я оказался самым трусливым из всех, кто тебя знал.

            Да, я боялся увидеть тебя в таком месте. Оно совсем не вяжется с тобой, самой живой, самой женственной, самой… Это даже представить было невозможно, что я буду посещать твою могилу…

            …Знаешь, меня всегда пугала мысль, что однажды ты уедешь далеко-далеко, а я так и не узнаю, куда и с кем. И вот ты уехала. Одна. И так далеко, что до Марса ближе…

            …Как же так, Ирина, я мыслил тебя на вершине земной жизни, в лучах любви и обожания, а ты лежишь в сырой земле…»

            Николай так потом и не вспомнил, сколько простоял возле могилы. Стало вечереть, и он заковылял обратно. Переживания, воспоминания и мысли продолжали тесниться в его голове.

            «Вот говорят: всё, что с нами происходит, имеет смысл. Оно нас чему-то учит, чем-то обогащает. Только чем может обогатить смерть самых дорогих и самых достойных людей? И как теперь жить с таким смыслом?

            «Надо жить, надо жить» – это такая обязательная установка каждому. «Добровольный отказ от жизни – наитягчайший  грех», –  учат святые отцы. А вот ради чего надо жить, они не объясняют. «Такова воля Божья», – говорят. Ума много не надо, чтобы так ответить. А вывод получается такой: жить порой приходится вопреки душевному состоянию, несовместимому с жизнью. «Назло надменному соседу».   

            А ещё говорят, что прошлым жить нельзя. Я всегда прислушивался к этому совету. Только теперь прошлым стала Ирина. Что же получается? О ней стоит забыть и жить другими? Может ещё и втрескаться в какую-нибудь?!

            Что-то не додумали великие мудрецы».

            Николай не стал дожидаться автобуса и пошёл пешком. Вечный кладбищенский покой вновь сменился грохотом машин на автостраде. Но от этого характер его переживаний не изменился. Проходя по затонской улице, он то и дело замечал, как веселы и беспечны прохожие. Они громко разговаривали по сотовым телефонам, перебрасывались плоскими шуточками, выясняли какие-то мелкие дрязги и бросали вокруг окурки и обёртки от угощений.

            «Вот ещё, – вспомнил он разговор со святым отцом, состоявшийся этим летом. – Священнослужители учат, что мёртвые (на том свете) должны жить ради живых. Стало быть, Ирина – идеал женщины, кем восхищались  все знавшие её, независимо от пола и возраста – должна жить ради вот этих убожеств, которым даже к урне трудно подойти?! Помогать им побольше жрать и успешнее освобождать кишечник?»

            Николай вдруг почувствовал, что этот привычный мир с его бесконечными мелкими хлопотами, пошлой бытовухой, напрочь забивающей все мысли, с заземлёнными стремлениями, стал ему чужд. И по большому счёту его ничего уже здесь не удерживает.

           «Что я тут вообще делаю?» – спросил он у самого себя.

           Так в раздумьях Николай дошёл до моста через реку. И когда достиг его середины, вдруг остановился, подошёл к ограде и посмотрел вниз. Река, словно в насмешку названная Белой, медленно несла свои мутные безжизненные воды, больше похожие на навозную жижу. Мрачные строения на правом берегу и упокоившийся навсегда речной порт только усилили депрессию.

            «А не очень-то красивый мир мы создали, чтобы цепляться за него что есть сил», – подумал Николай.

            «Если броситься вниз, шансов – никаких», – решил он, осознав, что мысль о самоубийстве никогда прежде не приходила ему в голову.

             Тут что-то заставило его повернуть голову. В нескольких метрах от себя Николай увидел девчонку-подростка, которая вдруг перемахнула через ограду моста и замерла, закрыв глаза.

            «Сейчас свершится непоправимое», – пронзила мысль. Мгновение и он оказался за спиной девочки, крепко схватив её за плечи.

            – Что вы делаете? – закричала она. – Отпустите меня!

            – А что ты задумала? Ну-ка перелезай обратно!

            – Не перелезу! – срывающимся голосом взвизгнула девочка.

            – Но я тебя всё равно не отпущу. Давай, не дури!

            – А кто вы такой? Какое вы имеете право мной командовать?

            – Я тот, кто оказался поблизости, – отчеканил Николай. – Потому и имею право. Ну, так долго тебя ещё уговаривать?

            – Сейчас же отпустите! – истерично закричала девочка и попыталась вырваться. – Я не хочу жить! Не хочу!

            – Будешь жить!!! – в самое ухо гаркнул ей Николай.

            – Зачем?!

            – Так надо!

            Девчонка попыталась укусить своего спасителя за руку, но не дотянулась. 

           Решив, что от препирательств толку не будет, Николай подхватил её под руки, напрягся и с большим трудом перетащил вырывающуюся, рыдающую истеричку через ограду.

             – Отстаньте от меня! – Она стала колотить своего спасителя руками. Но он крепко удерживал её.

            – Пойдём! – резко скомандовал Николай и повёл девочку в город.

            – Кто вы такой? Я вас не знаю! Откуда вы взялись на мою голову? – кричала девчонка. – Вы чужой мне и я вам чужая! Зачем суётесь не в своё дело?

            – Заруби себе на носу! – крикнул Николай и сам себе удивился, – не бывает чужих ни девочек, ни мальчиков, ни зверей, ни птиц, ни деревьев.

            – Что?.. – округлила глаза девочка и удивлённо посмотрела в глаза мужчине. – Мне никто такого не говорил.

            – Так я сказал.

            – А кто вы?..

            – Твой спаситель. Если хочешь, меня к тебе судьба послала. Она не согласна с твоим решением.

            Николай опять удивился собственным словам: «Откуда они исходят, ведь подобные мысли никогда не приходили мне в голову».

             Как бы то ни было, но на девочку они произвели впечатление, она успокоилась и больше не пыталась вырваться.

            – Что с тобой такое случилось, что с моста решила прыгнуть? – спросил Николай.

            – Меня парень бросил.

            – И всего-то! Запомни мои слова: через несколько лет ты назовёшь себя дурой за сегодняшний поступок. А парень у тебя ещё будет. Лучше этого.

            – Откуда вы знаете? Вы что ясновидящий?

            – Да! – отрезал Николай таким убеждённым тоном, что чуть сам в это не поверил.

            Девочка опять удивлённо-внимательно посмотрела ему в глаза. Её отчаяние сменилось любопытством. Тем временем они дошли до автовокзала.

             – Ну что, пойдёшь домой? – спросил Николай.

             – Да, – тихо ответила присмиревшая девочка.

             – Ты где живёшь-то?

             – На Шафиева. Угол с Зорге.

             – Давай я тебя провожу.

            Прощаясь, он дал девчонке номер своего телефона и взял с неё обещание звонить, если возникнет тяжёлая ситуация. Потом посмотрел на часы: «Половина восьмого. Успею ещё отремонтировать кран соседке…»

Два карася и светлая радость

                     «Котлован под храм вырыли еще в 2001 году, к строительству

                   приступили только в 2008-м. На месте котлована образовался

                   пруд. В нем плавали утки. А когда воду слили, на дне оказались

                   рыбешки. Рыбешек отец Константин велел выловить и

                   выпустить в реку. Спас. Живые же. Какие есть».

                              Полина Иванушкина («Аргументы и факты», №45, 2013)  

       Эта история заставила меня углубиться в такое, казалось бы, общеизвестное понятие, как «добро». Ну, кто не знает этого слова, как и того, что нужно стараться делать добрые дела! Об этом учителя с самого первого класса все уши прожужжали. Однако знать, вовсе не значит понимать. У нас ведь как чаще думают: вот этот мужчина сделал мне подарок, оказал услугу, значит, добрый человек. А другой ничего такого не сделал, значит, не добрый! 
       Одна молодая девушка спросила: «Что означает выражение «чистая, светлая радость»? Она где-то вычитала его, а что это за радость такая, узнать не смогла.

       – Давай порассуждаем вместе,  – предложил я. – Вы, женщины, испытываете радость от покупок, от красивых нарядов и украшений, от новой прически… Но это не то чувство, его можно определить, как «маленькая радость». Они есть и у мужчин. Многие из нас любят поболеть, наблюдая футбольный матч; поиграть в азартные игры; посидеть с друзьями в пивбаре… Я, например, в детстве, получал удовольствие от коллекционирования марок.

       Все это – маленькие радости. Врачи утверждают, что они благотворно воздействуют на здоровье и продолжительность жизни. Поэтому, их желательно иметь. Но то, что ты ищешь – это совсем другое, это нечто божественное.

       – Наверное, чистая, светлая радость бывает, когда влюблен? – предположила девушка.

       – Безусловно, бывают такие моменты у влюбленных, – согласился я. – Но, в целом я бы не стал в качестве образца чистой радости брать любовь между полами. Потому что слишком много в ней намешано и не всегда светлого. Вожделение довольно трудно назвать чистым и светлым. Ревность – тем более. Ненависть, в которую любовь иногда переходит, – просто невозможно. Любовь между полами нередко чувство противоречивое, зубодробительное, надрывное, помрачающее рассудок. Это счастье и горе в «одном флаконе». И это не то, что ты ищешь.

-А может быть у матери к ребенку такое чувство? – продолжала поиск девушка.

— К сожалению, далеко не всегда. У многих эта любовь изрядно приправлена гордыней, чувством собственника, либо иждивенчеством. Часто она подменяется привычкой.

-Что же получается? К чему относится выражение «чистая, светлая радость»?

       –  А ты знаешь, я давно обратил внимание, что когда делаешь людям, даже совсем незнакомым, какое-нибудь доброе дело, причем не как-нибудь, а от души, то испытываешь некую душевную радость. То же происходит, когда помогаешь животным, допустим, кормишь бездомных кошек и собак, или птиц зимой. Ощущения, возникающие при этом, настолько приятны, что хочется и впредь делать добрые дела. Это Вселенная так отвечает на то, что своим поступком я внес в нее положительную энергию.   

       Необразованные люди в таких случаях говорят: «Бог награждает» и «Бог карает». Бог им представляется в виде некоего доброго дедушки, который следит за каждым шагом каждого человека и всем воздает по заслугам. Но в действительности наши шаги никто не отслеживает, просто в Космосе действует специальный механизм, который адекватно реагирует на наши добрые и злые поступки и даже на добрые и злые мысли.

       Мыслители, положившие жизнь на решение этого вопроса, утверждают, что добро и зло – отнюдь не бытовые, а  вечные понятия, неизменные и точные. Они существуют не в человеческом воображении, а в Космосе. Это энергетические категории – два противоположных вида энергии. Для наглядности их можно сравнить с положительными и отрицательными электрическими зарядами. Совершая добрый поступок, человек как бы привносит положительный заряд в пространство. А совершая злой – отрицательный. И то и другое вызывает изменение баланса положительной и отрицательной энергии. И пространство реагирует на это. Причем так, что эта реакция отражается на самом человеке.
        Многим людям очень нравится, когда к ним проявляют внимание и заботу, хвалят, угождают, одаривают подарками и т.п. А я однажды решил узнать: когда мне лучше – когда заботятся обо мне или когда я сам о ком-то забочусь. И заметил, что в первом случае я не испытываю такого душевного подъема и приятного ощущения в области сердца, как во втором. Казалось бы должно быть наоборот, но здесь наша бытовые представления не работают.

       Я уже не помню, по какому поводу поехал тогда к своей приятельнице в Сипайлово. Да и о том своем визите давно бы позабыл, если б не те караси.
       Мы посидели за столом на кухне, попили чай, обсудили свои дела и совсем было я собрался уходить, как вдруг хозяйка говорит:
       – Хочешь посмотреть живых карасиков? Они у нас в ванной плавают.
       – Ну, покажи, – согласился я.
       – Вот, смотри. Отец вчера с Павловки привез. Весь улов зажарили, а эти оказались еще живыми. Ну, я его и уговорила — пусть немного поплавают.
       Вид у рыбок, помещенных в такую обстановку, был, прямо скажем, не бравый.
      – Бедняги! – сказал я. – Недолго вам жить осталось.
      – Слушай, а давай выпустим их в реку! – неожиданно предложила моя приятельница, – Мне, правда, скоро на прием к врачу с дочкой. Может, ты отнесешь? Сделай доброе дело!
      – Хорошо. А отец что скажет?
      – Это мне без разницы. Сам посуди: что за обед из двух рыбок? Только сковородку пачкать.
       Она налила воду в полиэтиленовый мешок, поместила туда пленников и вручила мне.
       – Ну, с Богом! – сказала она, и лицо ее озарила такая светлая улыбка, какой я у нее, кажется, никогда больше и не видел.   
       До Уфимки расстояние было небольшое, и я так и сделал – отнес их в мешке с водой и выпустил. Пронаблюдал, как они моментально ожили и торпедами устремились в глубину.
       – Вот и всех дел, – сказал я и повернул назад.
       И вот тут произошло что-то необыкновенное, иррациональное, необъяснимое, феерическое. Наверное, на меня с неба снизошла благодать, если выражаться церковным языком. Я вдруг ощутил всем телом огромную чистую и светлую радость. И такой душевный подъем, словно перед этим прошел целый курс оздоровления в санатории. Одновременно пришло осознание, что я совсем не зря живу на Земле и что нужно как можно больше делать таких хороших дел.
       Две маленькие, ничем не примечательные, бессловесные и не ценимые людьми рыбки совершили настоящий переворот в моей душе. А может зря мы так с ними?..
       Вспомнилось: вот на Западе любители рыбной ловли, поймав добычу, не несут ее домой и не съедают. А снимают с крючка, фотографируются с ней и выпускают обратно. Они уважают жизнь в любом ее проявлении, не желают никому зла, а рыбачат лишь из охоты поймать рыбку и сфотографироваться с ней. Не оттого ли в тех благополучных странах все так хорошо обстоит? Да и люди спокойные, культурные, обходительные… И продолжительность жизни поболее, чем у россиян.
       А среди нашего народа прописалась злоба. Мы не желаем понимать окружающих, постоянно обвиняем друг друга, грыземся из-за мелочей, лезем кто в бутылку, кто в петлю…
       Вспомнил я и случай с известным эстрадным певцом Николаем Гнатюком. Он ехал из одного города в другой на автобусе, который сбил летящего воробья. Водитель хотел продолжить движение, как ни в чем не бывало, но Гнатюк остановил его, вышел из автобуса, вырыл ямку и похоронил воробья.
 
       Несмотря на лето, день тогда выдался холодным, ветреным и хмурым, что вполне обычно для наших краев с их резкими перепадами погоды.  Низкие грозовые тучи заволокли все небо, которое словно приблизилось к земле. Высокие старые деревья, растущие вдоль набережной реки Уфимки, грозно шумели листвой. Сверху мне на голову падали сухие ветки и крупные холодные капли начинающегося дождя. Редкие прохожие передвигались чуть ли не бегом, морщась от ветра и ежась от холода. 
       Мне же все было нипочем. Волшебная радость, напавшая столь внезапно, грела лучше солнца. Я не чувствовал своего тела и летел по дороге, а не плелся, как обычно.
       С точки зрения обычного обывателя у меня не было оснований для такой бурной радости. Я не проснулся знаменитым, не получил неожиданного наследства от неизвестного родственника, в меня не влюбилась недосягаемая красавица. В моей жизни вообще не произошло никаких изменений. Вот сейчас я дойду до остановки, сяду в автобус и поеду по своим обычным делам. И завтра, и послезавтра все будет так же буднично, как было.
       Откуда же эта всепобеждающая радость? Только от того, что я спас двух несчастных карасей? Да и спас ли я их? Может быть, они сегодня же попадут на крючок другому рыболову? Или просто умрут от того, что после перенесенных испытаний состояние их здоровья несовместимо с жизнью? Но моя душа гнала прочь подобные мысли. Она хотела радоваться и все.
   
       Кому-то этот случай может показаться глупым и мелким до смешного. Только я думаю, что если Небеса так меня отблагодарили, то с их точки зрения, это не мелочи. А их точка зрения – не чета нашей.

Сверчок замолчал

«Вроде жив и здоров. Вроде жить – не тужить.
                                            Так откуда взялась печаль?..»
                                                                                 Виктор Цой

       Дед Матвей, маленький, сухонький, тихий и неприметный старичок, служил сторожем в офисе компании.

       Работников такого почтенного возраста у нас и не держат, но дед выгодно отличался от более молодых коллег, которые нередко много чего себе позволяют, сочиняя потом кучу оправданий. Оправдываться ему было не в чем – он приходил на работу за полчаса, никуда не отлучался, ничего не просил, никогда не болел, не пил, не курил и всегда был в курсе событий по работе. С таким надежным сотрудником руководству даже в голову не приходило искать ему замену.

      Собственно говоря, при своих более чем скромных запросах, дед Матвей вполне мог прожить и на пенсию. А на работу устроился, чтобы не было одиноко – после ранней смерти супруги, он, подобно верному лебедю, так больше и не женился. Единственный же сын давно свалил за бугор и уже лет двадцать не напоминал о себе.

      Престарелый сторож стал своеобразным отличительным знаком компании. Приходя утром на работу, сотрудники всегда улыбались ему, мужчины непременно здоровались за руку и интересовались здоровьем.

      И вот однажды в просторное фойе, где располагалось рабочее место деда Матвея, каким-то образом проник сверчок и стал издавать характерные трели, похожие на свист. И ничего бы в этом особенного не было – мало ли какие букашки попадают внутрь зданий – если бы не время года: за окном стоял февраль, и постоянные метели занесли снегом все возможные щели в стене и фундаменте здания.

      – Откуда он взялся? – недоумевал старик. – Может быть, впал в зимнюю спячку в одной из комнат, да что-то его разбудило? 

      – Ну что, дед Матвей, теперь не скучаешь? Песенки слушаешь? – с улыбкой интересовались сотрудники.

      – Да, повеселей стало, – соглашался тот, застенчиво улыбаясь своей не американской улыбкой.

      И в самом деле, в одинокие ночные часы ему стало теплее на сердце от того, что рядом бьется еще одно, пусть крохотное, но живое сердце. Сверчок внес частицу лета в замерзшее снежное царство. В строгом, давящем своей официальностью, фойе стало как-то уютнее, словно кто-то очень большой вдохнул сюда свою душу.

      Вот только увидеть сверчка сторожу никак не удавалось. Его трели, отражаясь от отделанных мрамором стен, разносились эхом, и определить месторасположение насекомого было очень сложно. Но и невидимый он был словно бальзам для души одинокого Матвея.

      – Теперь я здесь не один! – радовался по ночам старик.

      Детство и юность старика прошли в деревне, на лоне природы. Поэтому все живое вызывало отклик в его душе, напоминая о лучших годах жизни. Матвей всегда отличался жалостливостью к не всегда счастливой судьбе братьев наших меньших. Незаживающей раной запала в память смерть выпавшего из гнезда птенца стрижа, которого он подобрал, но выходить не смог, как ни старался. Потом, уже живя в городе, он вытащил буквально из под колес автомобиля брошенного кем-то котенка. Машина успела отдавить ему задние лапки и хвост, и этот инвалид прожил потом у своего спасителя целых семнадцать лет – всю отпущенную кошкам жизнь.

       И вот теперь этот неизвестно откуда взявшийся сверчок словно перенес деда в те далекие годы. Однако со временем сторож заметил, что сверчок стал все реже напоминать о себе. И голос его стал тише. Потом – еще реже и еще тише.

      – Не помирает ли мой друг от голода? – встревожился дед Матвей. – Чем ему питаться-то, не лето ведь! Он должен был переспать зиму, да не сложилось. И вот теперь медленно умирает голодной смертью.

      У старого сторожа сжало сердце. Он и рад бы поделиться со сверчком, да не мог его найти и не знал, чем тот питается. Решил поспрашивать у офисных работников, снующих днем мимо него: «они люди молодые, грамотные, знают наверное…»

      – Сверчок кушать хочет, говоришь? – отвечали те со смехом. – Да ты не переживай! Сдохнет, летом другой появится!

      – Что вы такое говорите! – с болью в голосе возмущался старик. – Как вы не понимаете, он умирает от голода…

      – Да не расстраивайся, дед! – похлопал его по плечу молодой менеджер, пахнув запахом дорогого дезодоранта. – Возьми вот лучше, угощайся – у нас после вчерашнего банкета торт остался…

      Но сторожу было не до угощений. Он даже забыл поблагодарить молодого человека.

      И вот однажды сверчок совсем замолчал. На душе старого Матвея стало тяжело. Отделанное мрамором фойе, согретое до этого присутствием невидимого друга, сделалось холодным обиталищем смерти.

      Прошел месяц. Как-то, придя на работу, дед Матвей услышал знакомый свист. Только на сей раз был он очень громкий и какой-то неживой, словно издавал его гигантский металлический сверчок из голливудского фантастического фильма.

      Сторож впал в замешательство. И, не зная, что подумать, стал расспрашивать сотрудников.

      – Ты все сверчка своего не можешь забыть? – улыбаясь, спрашивали они. – Это пожарная сигнализация такие звуки издает. Батарейки сели в извещателях.

      Настроение старика было испорчено. Целый день он вспоминал умершего сверчка. Каждый звук пожарного извещателя  болью отдавался в сердце. Эта смена стала для Матвея сущей пыткой, – пожарные заменили батарейки только к концу дня.

      – Ты никак плачешь? – удивлялись сотрудники. – Все по сверчку грустишь? На вот лучше анекдоты почитай!

      А в конце дня завхоз, широко улыбаясь, сообщил сторожу радостную, как считал, новость:

      – Ну, дед Матвей, больше скучать не будешь! Смотри, что я привез! Это искусственный водопад. Завтра установим его вот в этом углу, и он будет журчать, как настоящий. Втыкаешь вилку в сеть и на тебе – природа! И тебе веселей, и посетителям! Понял? Цени!

      Старый сторож посмотрел на него влажными, измученными глазами и ничего не ответил.

Постиндустриальная баллада

     – Здравствуйте Антон!

     Мне понравился ваш аватар – рыцарь на фоне земного шара. Очень необычно. Это что означает: вы – защитник планеты? И от кого ее защищаете? А вообще заметила: у нас много общих интересов.

     – Здравствуйте Эльвира!

     Спасибо за предложение дружбы! Смысл моего аватара вы поняли правильно. Воин из меня, правда, никакой, поэтому пытаюсь спасать планету своей публицистикой. Надеюсь, меня услышат и прислушаются. Вы спрашиваете: от кого я  хочу защитить Землю? От людей. Больше ей пока никто не угрожает. А интересы у нас и впрямь во многом совпадают. Пишите, чем занимаетесь.

     – Здравствуйте Антон!

     Я тоже пытаюсь как-то повлиять на окружающую обстановку. Кормлю во дворе брошенных кошек, двоих приютила. Вчера решила откликнуться на призыв волонтерского центра и целый день очищала с ними набережную от мусора. Устала, но ощущение от совершённого доброго дела – это нечто!

      – Здравствуйте Эльвира!

      Думаю, ни у кого рука не поднимется критиковать вас за такую деятельность. Однако сами подумайте: убрали вы мусор с набережной, угробили целый день. А через неделю она опять будет напоминать помойку. Потому, что вы боретесь со следствием социальных изъянов, а не с причиной. Вы, как тот Сизиф, что каждый день затаскивал глыбу на гору, после чего она скатывалась, и он начинал все сначала.

      – Антон!

      По большому счету я с вами согласна. Но как бороться с причиной, не знаю. Может, вы подскажете?

      – Эльвира!

      Нужно ужесточить законодательство за выброс мусора в неположенном месте и воспитывать население. С детсадовского возраста! И это относится не только к мусору. Однако, вся проблема в том, что нашему государству, похоже, это не надо. Вот я пишу свои статьи, надеюсь, что кого-то они вразумят. Да никого они не вразумят! На один положительный отзыв я получаю три таких, где, кроме придирок и подковырок, ничего больше нет. Людей судьба собственной планеты, да, выходит, и своих же родных потомков, совершенно не трогает. Гораздо важнее поприкалываться над не понравившимся автором. Я хотя и сравнил волонтеров и вас вместе с ними с Сизифом, но сам ничем не лучше. Похоже, все мои труды напрасны.

      – Антон!

     Печально все, конечно. И самое обидное, что хочешь улучшить жизнь, да не в твоих это силах. И что еще ужаснее – никому это не надо! Ну, да ладно, сколько можно о грустном. Как вы живете вообще? У вас на странице почему-то о себе совсем ничего не сказано, даже день рождения не отмечен.

     – Эльвира!

     Ничего о себе не сказано видно от того, что нечего сказать. Живу один, родителей похоронил. Родной брат живёт в другом городе, далеко. Работаю в одном ООО, на «дядю». Так, чтобы штаны поддержать. Без оформления, без соцпакета, без пенсионных отчислений и без перспективы. Такие у нас работодатели! Некоторые называют подобных мне лохами, но меня моё материальное благополучие мало волнует, когда весь мир катится в пропасть. А как вы поживаете? Напишите о себе.

      – Антон!

      Я живу с сыном. Он ходит в четвертый класс. В браке прожила два года, на большее терпения не хватило. Есть ещё мама, но у нас нет взаимопонимания. Она живет в другой квартире. Работой похвастаться тоже не могу, занимаюсь репетиторством. Да, вы смотрели вчера по «Культуре» передачу о глобальном потеплении? Признаться, она нагнала на меня жути.

      – Эльвира!

      Весёлого в нашей жизни, конечно, мало. А вот передачу я не видел – у меня телевизор уже месяц, как сломался. И знаете, я этого даже не почувствовал – что он есть, что нет. Хотя, к каналу «Культура» это не относится. Но времени на телевизор не остаётся. Я пишу параллельно две книги, да еще статьи. Как приду домой, от компьютера почти не отхожу.

     – Антон!

     У меня со временем тоже нелады. И вроде репетиторством своим не очень загружена. Но, то в школе у сына какие-то вопросы нужно решать… Они там стараются побольше проблем спихнуть на родителей. Одних денег не напасешься – сегодня ремонт, завтра культпоход… А то мама заболеет. Приходится ездить в другую часть города. Да и домашних хлопот сколько… Начала читать «Игру в бисер» Гессе, давно хотелось, так иногда неделю до книги не могу добраться. Вот вы говорили о Сизифе. Я стала задумываться об этом. И мне кажется, этот миф про всех нас. Вся наша жизнь, все наши бесконечные хлопоты напоминают бег белки в колесе,  это – полная бессмыслица, за которой ничего нет.

      – Эльвира!

      Я как-то прочитал книгу Павла Таранова «Острая философия». Он в ней собрал высказывания мудрецов всех времён. И общая мысль такова: жизнь – полный абсурд.  Тем не менее, сам господин Таранов живёт себе и книги пописывает! А я решил взять за главный жизненный принцип позицию той лягушки из притчи про двух лягушек, угодивших в кувшин с молоком, что билась до конца, и в результате выбралась на свободу, взбив молоко в масло. Хотя, по большому счёту, смысл жизни ясен и понятен, но никому до него нет дела – вот, что страшно.

      – Антон!

     А что вам известно о смысле жизни? В той литературе, что я читала, говорится, что его либо совсем нет, либо он недоступен для понимания.

     – Эльвира!

     Я убежден, что  кто-то специально напускает туман. Смысл жизни нам дан изначально. Он прост и понятен, как десять заповедей. И говорится об этом в Книге Бытия. Но мне больше нравится  образное изображение смысла жизни в повести Сэлинджера  «Над пропастью во ржи». Пропасть – это смерть, всеобщая погибель, глобальная катастрофа. Дети, играющие во ржи, – это всё прекрасное, что есть на Земле, все живые существа и все люди, живущие по совести. А мальчик, главный герой повести – это мы, люди осознающие, что если не защищать детей от падения в пропасть, то этого за нас никто не сделает.

      – Антон!

     Здорово вы интерпретировали Сэлинджера! Я эту книгу два раза читала, а смысла жизни не разглядела. Но то, что этому смыслу следуют лишь единицы, а подавляющее большинство живёт для удовлетворения запросов тела, это тоже верно. Меня, знаете, что больше всего поражает? Постоянно только и слышишь: это время пройдет и все будет распрекрасно. Верьте и надейтесь! Но как мир может измениться сам по себе, без малейших усилий с нашей стороны?

     – Эльвира!

     Вы абсолютно правы. Это какое-то массовое сумасшествие: одни разговоры о непременном улучшении жизни, но чтобы для этого палец о палец ударить, – не дождётесь! Я в своей публицистике постоянно напоминаю, что мы называемся «Человек разумный», что это нас ко многому обязывает, привожу цитаты классиков, а толку!..

     – Антон!

     А вам известно, кто дал такое название человеку?

     – Эльвира!

     Название дал Карл Линней, когда составлял свою систему животного мира. Увы, оно неправильно. Видно от того, что учёный общался только с себе подобными и плохо представлял основную массу человечества. И вообще: никакие мы не разумные. Нами движут желания и страсти, а разум у них в услужении.

     – Антон!

     А все-таки хорошо, что мы познакомились! Я решила дать вам свой телефон. Звоните, если что.

     – Эльвира!

     Спасибо! Мой телефон пусть тоже у вас будет.

      В подъезд обычной девятиэтажки времён «развитого социализма» вошли мужчина  средних лет и женщина  не первой молодости. Под стать дому, они тоже выглядели вполне обычно: худые, скромно одетые, озабоченные, задумчивые, со стандартными пакетами в руках. У лифта они остановились. 

     – Вам на какой? – поинтересовался мужчина.

     – Девятый, – ответила женщина, достав из сумочки сотовый телефон.

     – И мне девятый.

     – Алло! Антон?

     Тут мужчине также пришлось достать телефон, так как раздался звонок.    

      – Да, – ответил он.

      – Это Эльвира. Ваша подруга по «Фейсбуку». Я сегодня нашла интересную информацию. Сейчас зайду домой и передам.

      – Эльвира! Ничего не пойму, – проговорил мужчина, оторвав телефон от уха, и уставился на женщину широко открытыми глазами. – Так это вы Эльвира?!

      – Я.

      – А я – Антон.

      – Господи! Вот так сюрприз! А к кому вы едете?

      – К себе.

      – Так вы что, здесь живете?!

      – Ну, да.

      – Вот здорово! Я тоже!

      – В какой квартире?

      – В сорок третьей.

      – А я в сорок шестой, в противоположном крыле.

      – Как же это мы не замечали друг друга?..

      – Да, я замечал, но не думал, что это вы…

      – И я тоже…

      На площадке девятого этажа, облокотившись о стену, стояла пьяная женщина, и, изрядно фальшивя, сиплым голосом  напевала: «Вот и встретились два одиночества…»

Муравей в Аду

«Следует стремиться увидеть в каждой вещи то,

чего никто не видел и над чем еще никто не думал».

                                                              Г.Лихтенберг

       Я был на кладбище и, ухаживая за могилой, нечаянно наступил на муравейник. Он был маленький и незаметный, а мысли мои были заняты отнюдь не тем, чтобы что-то разглядывать под ногами. Да и заметил я, что стою на муравейнике, только тогда, когда почувствовал, что по мне активно бегают и довольно чувствительно кусают. Муравьи – войны защищали свое жилище от непрошеного гостя. Их не смущало, что агрессор (а я для них им и был) многократно превосходит их в весовой категории. Они не ведали страха и стойко стояли на защите родного дома. Свою задачу они знали безупречно. Им неведомы сомнение, растерянность, безответственность и другие человеческие несовершенства.

       Но вот я закончил свою работу и направился домой. Муравьи с неотвратимостью смены дня и ночи и трудолюбием, не знающим лени и усталости, принялись восстанавливать свое жилище.

       Когда я ехал в автобусе, то заметил, что один муравьишка затерялся на просторах моего туловища и неуверенно передвигается по моей руке в тщетной попытке вновь очутиться в привычной обстановке. Это был уже совсем не тот бесстрашный и неутомимый воин, абсолютно точно знающий как поступать в каждой конкретной ситуации. Это была его полная противоположность, он был растерян, несчастен и обречен. Он даже не пытался кусаться.

       У муравьев, как известно, коллективный разум. Вне муравейника и его ближайшей территории, воин, боеготовности которого людям никогда не добиться и даже не приблизиться, лишается разума и становится беспомощным.

       Заметив муравья на своей руке, я рефлекторно сдул его на пол. Теперь он будет ползать по этому автобусу, пока не умрет с голода или от жажды.

       «Не поторопился ли я, – мелькнула мысль, – не лучше ли было выбросить его в форточку, чтобы он хотя бы оказался в привычной среде»? Но тут же понял, что и в гущах травы он не выживет, так как лишился своего муравейника (коллективного разума). Муравьи другого муравейника его тоже не примут – они увидят в нем чужака, даже врага – и убьют его.

       Муравей попал в абсолютно безысходную ситуацию. Теперь его ожидает только одно – медленная смерть, бесплодные попытки выжить, полное непонимание того, что с ним произошло. Муравей, по сути, оказался в Аду.

       Но ведь в Ад, как нас учат, попадают грешники. Что же плохого он сделал, чтобы получить такое наказание? Это мы, люди, грешим и не раскаиваемся. Это мы можем заслужить наказание Адом. Но за что муравью, безупречно выполнявшему свои обязанности, трудяге, с которым не сравнится ни один Стаханов, такая жестокая участь? О чем думали там, на Небесах, когда обрекли его на такую несправедливость?

       Кому-то не понравится, о чем я тут размышляю. Кто-то возмутиться: «Нашел о чем писать! Бумагу только переводишь!» Только с позицией Хозяев Вселенной, мы выглядим нисколько не значительнее этого муравья. И Они в неменьшей степени способны аналогично решать и наши судьбы. Обречь вот так нежданно-негаданно, погожим днем, когда голова полна планов и надежд, ни за что, ни про что, на муки Ада. Как вы думаете, а?