Ключи

Это оказалось самым сложным – положить ключи. Она проделывала это тысячу раз, входя в дом и бросая связку на полку.

Она не плакала, собирая вещи в чемодан, втискивая в него, ставшие вдруг огромными, зимние сапоги, и стараясь не смотреть на его рубашки, сиротливо болтающиеся в опустевшем шкафу.

С трудом доволокла до двери неподъемный чемодан, и, оглянувшись напоследок, увидела, как качнулись и расплылись от непролитых слез стены комнаты, где они прожили вместе целых пять лет.

И долго стояла, сжав в кулаке, ставшие вдруг бесценными, обыкновенные ключи от английского замка.

***

«Главное в жизни общение! Надо общаться, друзья! Давайте общаться!» — звенел ее голос, вбуравливаясь в подкорку мозга.

Господи! Пусть у нее прямо сейчас отнимется язык!

Дайте тишины хотя бы в лесу, люди!

Мрамор

«Следующая станция Марми Каррара» — отчетливо прозвучал на весь вагон голос диктора, и через несколько минут за окнами вагона потянулись штабеля белоснежных глыб, похожих на огромные куски сахара.

Великий Микеланджело говорил: «Берем кусок мрамора и отсекаем лишнее!», и получается Pieta или David.

Вас нет, Маэстро, и теперь из каррарского мрамора делают в основном бассейны для российских олигархов.

Сказка

Жила-была девочка.

Она была добрая и смелая, и очень любила читать сказки.

Самой любимой была сказка про Снежную Королеву, а отважная Герда, спасшая Кая, стала любимым персонажем.

Еще девочка очень хотела, чтобы мама ее иногда хвалила, но

мама все время работала, приходила домой уставшая и ссорилась с папой, и никогда не обнимала девочку, а только ругала. Так она выражала свою любовь и заботу.

Девочка выросла и однажды решила, что хочет создать свою семью, где будет мир и покой, и где все будут друг друга любить.

Вышла она замуж, но муж оказался таким, что его все время нужно было спасать, прямо как в любимой сказке.

Помучилась девочка-помучилась, да плюнула на это дело.

Решила жить одна да сына растить.

Но желание найти любовь сыграло злую шутку: ей попадались мужчины, которых было нужно все время от чего-то спасать.

Надоело это девочке. Вспомнила она о том, что она не Герда и решила уйти в другую сказку.

Но так и не смогла выбрать в какую.

Мораль сей сказки такова:

Уважаемые родители!

Будьте осмотрительны при выборе сказок, которые вы читаете вашим дочерям.

Не знаю

Чем дольше живу, тем меньше понимаю где правда, а где ложь. Что хорошо, что плохо.

Меня в детстве учили: «Это – правда, а это – ложь».

А теперь читаю: «Правда у каждого своя».

Не понимаю.

Вернее, так: понимаю, что ничего не знаю.

Гении

Бросайте в меня тапками — я не считаю Довлатова гениальным писателем. Писать так откровенно во времена застоя, когда можно было угодить в психушку за описание советских реалий – это подвиг, потому то, что им написано, можно расценивать, как гражданский подвиг, но не гениальность.

А я не хочу и не могу больше читать это, и не понимаю тех, кто читает подобную литературу. Может, они скучают по тем временам? Это что, ностальгия по застою?

Почему пишу сейчас об этом? Зацепила новость – умерла последняя любовь Бенедикта Ерофеева – красавица Москвы Наташа Шмелькова.

И следом опубликованы воспоминания о последних годах жизни Бенедикта Ерофеева с женой и последней любовью.

Только тот, кто не пережил подобного ада, может писать комментарии — ах, спасибо, я этого не знала. Ах, спасибо, теперь знаю.

Что ты знаешь, а? Что такое запои? Или метания гения? Его побеги от жены к тебе и обратно? Ты знаешь, что такое сидеть по 5-6 часов и слушать без остановки поэзию или главы трактата о времени, смотреть на формулы, в которых ты ни черта не понимаешь?

А надо с ребенком делать уроки, поесть сварить, спать лечь. Когда ты устала и тебя уже тошнит от такой вот жизни, но гения надо слушать, поддерживать своею кровью, жертвуя всем.

Может ты знаешь, что это такое, увидеть твоего гения без трусов на вязках за руки и за ноги на панцирной сетке железной кровати без матраса в психушке в палате на 40 человек вместе с буйными и зеками?

Тебе это интересно?

А мне больше нет, не могу читать, не хочу слышать, потому что я знаю, что это.

И сегодня из всей этой толпы писавших «тогда», для меня звучит лишь один голос – Бродского. Не скулящий, не спившийся, не

прикрывавшийся пятым пунктом, не потерявший человеческого достоинства.

Гений.